Война – дело семейное. Перехват - Страница 28


К оглавлению

28

– Опять ты?! – Мэтр О’Коннор злобно покосился на змеелюда. – Ну сколько можно?! Макмиллан, ты точно отдал начальству мое заявление?

– Какое еще заявление? – уточнила Эйва, не отрываясь от пристального разглядывания себя в зеркало пудреницы.

– Где я прошу приписать нас к другой команде! – решительно отрезал ирландец. – В которой не будет инопланетянина с покрытым чешуей хвостом! – Он яростно всплеснул руками и повторил фразу, которую мы слышали из его уст каждый раз перед новым совместным вылетом. – Я его ненавижу!

Ревус только улыбнулся – религия не позволяла ему ответить. Более того: она не позволяла ему дать ответить нам! А ведь нам было что сказать. Но еще мы были чертовски толерантны. Потому придумали свой способ поддерживать змеелюда, не обижая его внутреннего пацифиста.

– Да мы его все периодически ненавидим, – вздохнула Эйва.

Краем глаза я заметила, как вытянулось лицо Танта.

– Особенно я. – Вейлинг ловко забралась в свою временную «постель», уселась, по-турецки скрестив ноги, и достала зеркало. – Как же я тебя иногда ненавижу, Ревус!

Брови Фенрира сошлись на переносице, и он таки не выдержал. Навис над моим плечом:

– Что за настроение в вашей команде, леди?

Я равнодушно пожала плечами и даже не попыталась скрыть свое желание оставить мистера «самого умного» без информации. Но До Фан Джун оказался болтливее:

– Да нормальное настроение для женщин, которые просыпаются после гиперсна, смотрят на себя в зеркало, затем – на соседа, снова в зеркало и… брр! – Корейца передернуло. – И устраивают вой о потерянной красоте, – закончил шепотом, исподлобья бросая на меня косые взгляды.

Я демонстративно фыркнула и отошла к своей криокамере. Да, признаю – грешна. А вы бы посмотрели на себя после таких перегрузок: синяки под глазами, вены выделяются даже на лбу, кожа белая как у покойницы. Вот она – цена скоростных перелетов. И это еще хорошо, что мы спим в процессе, иначе симптомы пополнились бы тошнотой, головокружением, потерей ориентации и множеством других интересных ощущений.

– Ненавижу тебя! – буркнула в сторону Ревуса.

Тант с хмурым видом сложил руки на груди.

– Что-то я запутался, – спросил он у До Фан Джуна. – Ладно, дамы внешностью недовольны. Но змеелюд-то тут при чем?

– А он каждый раз при уходе на сверхскорость сбрасывает кожу, – с готовностью объяснил Хамелеон. – Линяет, другими словами. И просыпается такой красивый, как будто вчера родился. Вот мы ему и завидуем всей толпой.

– Мг… – неуверенно кивнул Тант. Потом перевел взгляд на разгневанного О’Коннора. – А этот что, тоже не рад синякам под глазами?

– Да нет, – хихикнул До Фан Джун. – Ему капсулу каждый раз чистить приходится. Чешуя у Ревуса мелкая, забивается повсюду. Вот О’Коннор и бесится.

Словно в подтверждение его слов ирландец с силой ударил ладонью по прозрачной крышке криокамеры и рыкнул сквозь зубы:

– Ненавижу, слышишь?!

– Да слышим, мэтр, слышим, – усмехнулся Касиус. – Угомонись уже.

Если он действительно хотел успокоить пилота, то это была явно не та тактика. Но он не хотел, и мы все это прекрасно понимали. В том числе О’Коннор, который смерил Заклинателя разъяренным взглядом и пулей вылетел из спальни. Мы дружно загоготали. Тант тоже улыбнулся, но, скорее, для приличия. Я по глазам видела, что он не все понял. Пожалуй, это и правда странно выглядело: когда команда вместо поддержки выражает коллеге такое себе коллективное признание в обратном. Но не стану же я рассказывать этому напыщенному индюку предысторию нашей почти семейной шутки! О том, как несколько лет назад мы оскорбили в лучших чувствах мэтра О’Коннора, когда поддержали его претензии к Ревусу, но по прямо противоположной причине. Нет уж! Пускай помучается неведением, любознательный наблюдатель.

– Леди Доусон, иногда ваша группа ведет себя очень странно, – задумчиво отметил Тант.

– Моя группа ведет себя в соответствии с ситуацией, лорд, – отрезала я, забираясь в капсулу. – Не наша вина, что ваша неосведомленность мешает вам это понять.

– Возможно, тогда вам все же стоит меня просветить? – подошел волк к соседней камере.

Я скосила на него глаза:

– Предпочитаю не… распространяться… – последнее слово выдохнула через силу охрипшим голосом.

Случилось нечто. Тант снял рубашку, и меня будто электрический заряд прошил. От макушки до кончиков пальцев на ногах. Я как девочка уставилась на его голый торс. Широкий, гладкий, что для волка вообще нонсенс, с четко прорисованной рельефной мускулатурой. Словно завороженная, я не могла оторвать глаз от его мощных плеч и узкой талии. Такая странная… нет! Совершенно ненормальная реакция.

Черт подери, я что, волчонок двадцатилетний?! Или голой мужской груди никогда не видела? Да нам Касиус такое на каждой тренировке демонстрирует! Он вон и сейчас водолазку стянул: видите ли, она ему спать мешает. А Касиус – это вам не хухры-мухры. Это почти бог! А без рубашки, так конкретно греческий Аполлон! Сказать, что Тант был лучше сложен, – нагло соврать. Он ниже ростом, уже в плечах, кубики на животе не такие внушительные. Так почему же я уставилась на него, как выпускница института благородных девиц, а единственной внятной мыслью, пришедшей в голову, было: «Как же давно у меня не случалось…»?!

– Надеюсь, однажды вы расскажете мне о своей группе все, леди Доусон, – не глядя в мою сторону, сказал Фенрир, и я наконец выпала из прострации. Громко выдохнула, поспешно отводя глаза.

28